***
Ягодный привкус губ
Помню и ныне.
Осыпался чуб
И горечь полыни
В душе.
Вечер настал
Уже.
Ширится пустота
Когда-то населенная друзьями.
И только звезды ночами
Все те же.
Но реже
Вижу я сны о тебе.
В глубины Вселенной
Все дальше и дальше
Душа улетает твоя,
Нить памяти утончая.
И жаль же
Не то, что я
Земную жизнь
Покорно кончаю,
А то, что душу твою
Моя душа не догонит
В том бесконечном краю.
20 июля 94г.
***
Бегут по рельсам поезда,
Летят по небу самолеты,
Плывут по водам теплоходы
И все торопятся...
Куда?
Чем лучше там, где нет нас ныне?
Чем хуже там, где мы теперь?
Нигде приюта нет - поверь, -
Когда в душе твоей пустыня.
Зачем метаться и спешить
Мы все зависим от души,
Но не она от нас зависит.
Фев-97
***
Я знаю край, где хорошо,
Где сердцу все до боли мило,
Где я на белый свет пришел
Из тьмы неведомой и стылой.
Я над рекой поставил дом,
Привел девчонку-недотрогу.
И был бы счастлив в доме том,
Когда бы не было дороги.
Когда бы не было того
Неодолимого соблазна,
Что манит нас, как волшебство,
От будней жизни ежечасно.
Неужто вечно, до конца
И от начальных дней, от века
Даны судьбою человеку
Дом и дорога от крыльца.
Фев-97
***
Мы просим милости судьбы,
Когда беда в затылок дышит.
И забываем про мольбы,
Когда беда к другому ближе.
- Так мир устроен - в центре я,
Мое везенье и свобода, -
Толкует каждый про себя.
А равнодушная природа
Молчит, презренье затая.
Фев-97
***
Я помню взгляд в толпе огромной,
Я на себе его поймал.
И был он злобой неуемной,
Наполнен, как лесная тьма,
В которой люто воют волки,
Смыкая постепенно круг.
Был только миг, но долго-долго
Не проходил в душе испуг.
Я знал, что с этим человеком
Мы не встречались никогда.
Не единили нас утехи,
Не разделяла нас беда.
Но злоба вся в остервененье
Ко мне была обращена.
Неужто промелькнул явленьем
Передо мною Сатана?
Фев 97
***
Снова в родной деревне.
Боже мой, как хорошо!
Это и есть откровение.
Что же мне нужно еще?
Я же, не зная досуга,
Счастья не видя в лицо,
Словно лошадь по кругу,
Ворочал судьбы колесо.
Неба не видел с детства,
Только дела да дела.
Нынче могу оглядеться -
Даль и нежна, и светла.
Тихая Обь под горкой
Так обмелела вся!
Словно запали горько
В грусти осенней глаза.
Помню я половодье -
Воля, как сон наяву.
Под парусами лодьи
К синему небу плывут.
Нет завершения плесу,
В космос уходит река,
Детство мое уносит
Не на пока, на века.
С утренней ясной зорьки,
Знать, до вечерней зари
Сел и сижу я на горке,
Душу всему отворив.
23 марта 97
***
Уж так устроен человек -
Всему находит объясненье.
И говорит - жестокий век! -
Из поколенья в поколенье.
И убеждает он детей -
Во всем повинно только время.
И эту веру на щите
Приносит в мир младое племя.
Жестокий век... Но кто его
Наполнил так жестокосердьем?
Кто предал брата своего,
Кто клеветал с таким усердьем?
Себе подобных на дыбы,
В котлы с кипящею смолою,
На придорожные кресты
Кто посылал с усмешкой злою?
Одни горели на кострах,
Другие от восторга хрипли.
И кто вчера посеял страх,
Сегодня пожинал погибель...
Как долгий и кошмарный день
Двадцатый век пришел к закату.
На божьем праведном суде
Себя признаю виноватым.
То я терпел, то я молчал
И жадно веровал обману.
И кликнет кто-то палача:
- Виновник найден!
И с плеча
Слетит башка моя кочаном.
Апр-97
***
О, как метет метлою время!
Не устает оно мести.
В небытие уходит племя,
С которым в мир я приходил.
И если скоро мне в дорогу,
Чего хотел бы от судьбы?
А посидеть бы на пороге
Моей родительской избы.
И чтоб была живою мама
И брат бы рядом сел со мной.
И говорил бы я упрямо,
Что мне идти куда-то прямо,
За тем, за розовым туманом
Я буду счастлив несказанно...
Но нет уже избушки той.
Апр-97
АНДРЕЮ...
Уже и сыну тридцать пять.
Несется время шалой птицей.
Что я тебе могу сказать?
С какой надеждой поделиться?
Как долго-долго длится век!
И как мгновенно жизнь проходит.
Снежинкой малой человек
С великой вьюгой колобродит.
Мы смертны - это наш удел,
Но веку долгому причастны.
А век - он тоже не предел,
За ним наступит день прекрасный.
Иди, мой сын, переступи
Порог того тысячелетья,
В котором - Боже, пособи! -
Не будет нашей круговерти.
С двадцатым веком отойдут
В небытие и мор, и войны.
Я заклинаю, как в бреду,
Чтобы душа вздохнула вольно.
И если б захотела вспять
Непостижимая природа
Подвинуть прожитые годы
Чтоб я проснулся в тридцать пять,
Я не отверг бы день грядущий,
Не повернул бы я назад,
Как атакующий солдат,
Навстречу гибели бегущий.
Шагай отважно по пути,
Что небеса определили.
Благословляя дни, что были,
Ты веруй - счастье впереди,
То неразгаданная тайна,
Что завтра нас с тобою ждет.
Но видно вовсе не случайно
Влечет туда необычайно...
То ль голос, то ли глас зовет.
11 мая 97г.
***
Тревога стоит у порога,
Не переступает порог.
Дает отдохнуть немного
Уставшему от тревог.
Ведь только во сне глубоком
Присниться может порой –
В заоблачном мире высоком
Царит неизменный покой.
Не может душа без тревоги,
Покоя не дал ей Бог.
Тревога уже у порога.
И вот переступит порог.
2000г |
***
Я добирался до вершины...
И много дней прошло с тех пор,
Когда покинул я долину,
Обитель братьев и сестер.
Они - ткачи и землеробы -
В кругу старейшин и детей,
Души не ведая хворобы,
Живут, как предки, без затей.
Я в нарушенье общих правил
Не принял навыки отца.
Так появляется в отаре
Одна паршивая овца.
Не видел я, что под ногами,
Меня манил далекий пик.
В соседстве с вышними богами,
Казалось, буду я велик.
И вот достигнув той вершины,
Преодолев тяжелый путь,
Я разогнул устало спину,
Чтоб радость вечную вдохнуть.
Разочарованному взгляду
Открылись тысячи вершин,
И не сияло небо рядом,
Напрасно я к нему спешил.
Стоял на льду я одиноко,
И сердце холод обжигал.
И видел я внизу далеко
Огнями звездно мир сиял.
Манила негою долина.
Там люди, завершив труды,
Сидели мирно у каминов
И говорили про сады,
Про урожай, который будет,
И про доход, который был.
А я измученный простудой
Впервые тот покой любил.
И вот спустился с поднебесья,
И принят был, как блудный сын.
С тех пор живу и сыт, и весел...
Но только дом немножко тесен
И снится вольный дух вершин.
Июнь, 97
***
Из памяти уходят дни и годы.
На месте их зияет пустота.
Но были же какие-то заботы,
Случалось что-то все-таки тогда.
И вдруг приходит странная догадка -
Уже то время кто-то перенял.
И все что было - горько или сладко, -
На свете не осталось от меня.
Другая жизнь во времени стирает,
Как на песке волна, мои следы.
Так на кассете запись убирают,
Чтоб появились новые хиты.
И в том никто, конечно, не повинен,
И лишь одну надежду я таю,
Что люди пьют извечно те же вина,
Но каждый видит истину свою.
Июль 97г.
***
Как зрелый плод на горизонте -
Так солнце видится в окно.
Еще минуты и закончит
Такой хороший день оно.
Утихомирились соседи -
Ни радио, ни голосов.
А облако, что люстра, светит
С небесных сводчатых высот.
Покой окутал всю округу,
Не шелохнутся дерева
И зреют яблоки без муки,
Как сокровенные слова.
Я понимаю, что не вечен,
И одному я был бы рад,
Чтоб походил на этот вечер
Мой наступающий закат.
Июль 97г.
***
Мы склонны верить в чудеса,
В себе излишне сомневаться,
С надеждой глядя в небеса,
На ровном месте спотыкаться.
Но сотворивший нас людьми
Имел одно лишь устремленье,
Чтоб на Земле любили мы
Его прекрасные творенья.
Подумалось об этом мне,
Когда увидел я в окне
Мир, заколдованный морозом,
В пушистом инее березы
И красногрудых снегирей,
Застывших, как ночные грезы,
На древах клювами к заре.
Нас беды злые не минуют,
Коли исчезнут чудеса.
Ведь нас хранить красу земную
Определили небеса.
Янв-98
***
Я с Пушкиным беседовал намедни.
Был вечер. Надвигалась ночь.
И я с усилием последним,
Чтобы безумье превозмочь,
Открыл "Онегина" страницы,
Прочел Татьянино письмо,
Испил глоток живой водицы,
Воскликнул тихо: "Боже мой!"
Как мог отчаяться я право?
Как мог обрадовать врагов
Своей печалью семиглавой,
Своим приятием оков?
Я мнил без дружбы, как в пустыне,
Себя при угасанье дня.
Какое может быть унынье,
Когда есть Пушкин у меня?!
пятница, 13 Марта 1998 г.
***
На оленях через стужу,
Ехать холодно зимой.
Но душа моя не тужит -
Еду, еду я домой.
Посреди большого чума
Дышит пламенем очаг,
Рядом - ласковая дума
И сердечная печаль.
Но лицо под черной шалью.
Знать, не гож ей белый свет.
Ждет меня моя Наталья,
Та, которой в мире нет.
Этот сон мне часто снится.
А проснусь, лежу во мгле.
Не тоскуй по мне, девица,
Дай померзнуть на земле.
4 мая 99г.
***
Молюсь в сияющее небо -
В его глубинах строгий Бог.
В молитве вызрела потреба,
Я нынче что-то изнемог.
Я ни о чем не умоляю.
О нуждах сущих я молчу.
И взгляд на небо устремляя,
Я только одного хочу –
Узнать, что есть он, прозорливый,
И смотрит на меня сейчас.
Тогда выходит - справедливо,
Все, что обрушилось на нас?
Май 99г.
Себе...
Будь всегда, как Ванька-Встанька,
Никогда не унывай.
Улыбайся спозаранку
И с улыбкой засыпай.
Ни беды, ни горя злого
В жизни нам не миновать.
Прозапас держи ты слово,
Даже два - "не унывать".
Зло оно не знает меты,
Зло шагает напролом,
Словно в доме так и этак
Рубит дурень топором.
Окна зря ты занавесил,
Не настала ночь еще.
Пусть не радуются бесы
Над пораненной душой.
Ты до крови стисни зубы,
Одолей унынье-страх.
Пусть в улыбке будут губы
С непокорностью в глазах.
26 июня 99г.
***
Облако спускалось все ниже,
В низину легло туманом,
Где дом мой стоит.
И странно
Небесные сны я вижу.
Никак их не выразит слово,
Земные рождая песни.
Прожив в суете бестолковой,
Я вижу покой небесный.
Сентябрь 99г.
***
– Ищи, мой друг, не утешенья,
А правду вечную ищи.
Одно лишь только разуменье
Послужит светом для души, –
Так говорил старик усталый...
Его я в зеркале признал
И поразился, что с ним сталось...
Каким он поиск начинал!
Как жаждал он достичь вершины,
Постигнуть дол и небеса!
Я видел скорбные морщины
И грусти полные глаза...
И говорило отраженье –
Душой и телом он устал.
Знать, правда – зла без утешенья,
Знать, горек истины оскал.
Июнь 2000г
***
Порой единственное слово,
Возникшее в унылый час,
Дух наполняет силой новой
И к жизни призывает нас.
Сидел, окутанный печалью,
И одинок, и хвор, и стар.
Но вдруг дохнуло вечной далью
Тугое слово "крутояр".
Я восходил на эту кручу.
Как птицу, увлекала высь...
Пронизанный любовью жгучей,
Я говорил себе - дивись!
Был чуден мир, он был прекрасен...
Он для меня был мил и ясен.
Неистов и как прежде яр
Я на больничном
на матрасе
Лечу на этот крутояр.
Лето 2000г.
|
